У каждой уважающей себя девочки моего детства была одна общая прекрасная мечта: иметь куклу Барби со сгибающимися ногами и кукольный домик. И если первая часть мечты была худо-бедно осуществима, ибо на рынке появились такие шедевры китайского производства, как Сэнди – именуемая в народе Синди или Барби (в белых,
красных или розовых свадебных платьях) с щелкающими ногами (невиданная роскошь!!!), то о домике мы только и могли, что мечтать, причем мечтать где-то на уровне «…хочу быть русалочкой, как Ариеэль, летать на метле и иметь Дооомииик для Бааарбиии». Почему, вы думаете, такая прозаичная мечта попала в разряд недостижимо-волшебных?.. Да потому, что мы уже были взрослыми девочками 7-12 лет, и прекрасно понимали, что домики эти нам не светили ни при каких обстоятельствах. Во-первых, их просто нигде не продавали, кроме как в загадочном магазине для богатых детей в г.Москва (и про который бабушка моей подруги, посмотрев на стоимость босоножек, сказала восхитительную фразу: «…Это у.е.?.. Так, внуча, У.Е. отсюда!!!») Ну, и, во-вторых, вытекающее из «во-первых» – наши родители и дедушки с бабушками были самыми что ни на есть обычными, с обычными зарплатами, на которые максимум могли себе позволить подарить нам «Синди», или, на худой конец, русский шедевр кукольного мастерства в лицах Вероник, Кристин и иже с ними.
Конечно, по качеству наши русские куколки превосходили своих восточных красавиц. Но мы кривили рты и вымаливали у мам именно «Сэнди», которые Синди\Барби.
«Маааам, ну «Синди» же с гнущимися ногаааамиии, с блестящими волосааамиии, в свадебнооом плааатьеее!!..» - увещевали мы. Вдобавок, Кристины-Вероники имели: а)довольно пышные формы, а мы все мечтали быть длинноногими худышками б)садились на попу с ногами врастопырку, что жутко выбешивало. Ну они же не маленькие дети, в конце-то концов! Мамы шли на уступки, и мы носились по двору счастливыми обладателями китайской подделкой «Барби», немилосердно сгибая им ноги, отчего щелкающийся механизм довольно быстро приходил в негодность и выпирал пластмассовыми штырями из ног кукол (кстати сказать, сгибалась нога не только в нужном – к попе – направлении, но и в обратном тоже. И нам почему-то доставляло удовольствие щелкать ноги то вперёд, то назад…)
Да и вообще, «Барби» нашего детства живенько приходили в негодность. Не отягощенные западным пониманием прекрасного (а именно – что есть куклы для игры в воде, есть – те, которые можно причёсывать, кукла для улицы, кукла для дома, кукла для танцев и кукла для похода в туалет по-маленькому), мы счастливо таскали их с собой, купали, причёсывали, так, что волосы через одно-два купания становились похожими на старую-старую мочалку (и такой, кстати, был у неё специфический запах, у этой самой мочалки…), красили им ногти стибренным у мамы и конспиративно притащенным на улицу лаком для ногтей; подрисовывали стирающиеся брови и губы шариковыми ручками, отчего в последствии чернила расползались по всему лицу… Любой американский ребёнок, ясен пень, попросил бы у родителей новую куклу – но только не мы, идейно подкованные русские детишки. Первую неделю с куклой обращались как с королевой – боялись на неё дышать, ласково прикасались к сияющим золотым волосикам, бережно поправляли свадебное платье. Но это нам быстро надоедало, и наступала у куколок обычная бытовая жизнь, когда на все мелкие неприятности мы смотрели исключительно с позитивной точки зрения. «Я ж говорила, что её нельзя купать!» – выговаривала какая-нибудь мама своей дочке, когда та утирала слезы и сопли носовым платком, оплакивая погубленные куклины волосы. Зато потом, оплакав их, можно было очень даже запросто причёсывать куколку по-всякому, заплетать косы, делать стрижки и прочее, прочее, прочее.
красных или розовых свадебных платьях) с щелкающими ногами (невиданная роскошь!!!), то о домике мы только и могли, что мечтать, причем мечтать где-то на уровне «…хочу быть русалочкой, как Ариеэль, летать на метле и иметь Дооомииик для Бааарбиии». Почему, вы думаете, такая прозаичная мечта попала в разряд недостижимо-волшебных?.. Да потому, что мы уже были взрослыми девочками 7-12 лет, и прекрасно понимали, что домики эти нам не светили ни при каких обстоятельствах. Во-первых, их просто нигде не продавали, кроме как в загадочном магазине для богатых детей в г.Москва (и про который бабушка моей подруги, посмотрев на стоимость босоножек, сказала восхитительную фразу: «…Это у.е.?.. Так, внуча, У.Е. отсюда!!!») Ну, и, во-вторых, вытекающее из «во-первых» – наши родители и дедушки с бабушками были самыми что ни на есть обычными, с обычными зарплатами, на которые максимум могли себе позволить подарить нам «Синди», или, на худой конец, русский шедевр кукольного мастерства в лицах Вероник, Кристин и иже с ними.
Конечно, по качеству наши русские куколки превосходили своих восточных красавиц. Но мы кривили рты и вымаливали у мам именно «Сэнди», которые Синди\Барби.
«Маааам, ну «Синди» же с гнущимися ногаааамиии, с блестящими волосааамиии, в свадебнооом плааатьеее!!..» - увещевали мы. Вдобавок, Кристины-Вероники имели: а)довольно пышные формы, а мы все мечтали быть длинноногими худышками б)садились на попу с ногами врастопырку, что жутко выбешивало. Ну они же не маленькие дети, в конце-то концов! Мамы шли на уступки, и мы носились по двору счастливыми обладателями китайской подделкой «Барби», немилосердно сгибая им ноги, отчего щелкающийся механизм довольно быстро приходил в негодность и выпирал пластмассовыми штырями из ног кукол (кстати сказать, сгибалась нога не только в нужном – к попе – направлении, но и в обратном тоже. И нам почему-то доставляло удовольствие щелкать ноги то вперёд, то назад…)
Да и вообще, «Барби» нашего детства живенько приходили в негодность. Не отягощенные западным пониманием прекрасного (а именно – что есть куклы для игры в воде, есть – те, которые можно причёсывать, кукла для улицы, кукла для дома, кукла для танцев и кукла для похода в туалет по-маленькому), мы счастливо таскали их с собой, купали, причёсывали, так, что волосы через одно-два купания становились похожими на старую-старую мочалку (и такой, кстати, был у неё специфический запах, у этой самой мочалки…), красили им ногти стибренным у мамы и конспиративно притащенным на улицу лаком для ногтей; подрисовывали стирающиеся брови и губы шариковыми ручками, отчего в последствии чернила расползались по всему лицу… Любой американский ребёнок, ясен пень, попросил бы у родителей новую куклу – но только не мы, идейно подкованные русские детишки. Первую неделю с куклой обращались как с королевой – боялись на неё дышать, ласково прикасались к сияющим золотым волосикам, бережно поправляли свадебное платье. Но это нам быстро надоедало, и наступала у куколок обычная бытовая жизнь, когда на все мелкие неприятности мы смотрели исключительно с позитивной точки зрения. «Я ж говорила, что её нельзя купать!» – выговаривала какая-нибудь мама своей дочке, когда та утирала слезы и сопли носовым платком, оплакивая погубленные куклины волосы. Зато потом, оплакав их, можно было очень даже запросто причёсывать куколку по-всякому, заплетать косы, делать стрижки и прочее, прочее, прочее.
Комментариев нет:
Отправить комментарий